– Но сильнейшего алхимика нашего города в ее лавке просто не достать, а наружу она ближайший десяток-другой дней после проведенной процедуры выходить точно не будет, – продолжил чародей. – В лавке, одновременно служащей домом, такая система защитных чар понаворочена, что, если, не дай Отец Времен, к ней когда-нибудь заявится без предупреждения инквизиция, святые братья понесут ужасающие потери. Одиночного же незваного гостя, если он не дракон, вообще испепелит на месте. Воры туда даже соваться перестали лет семьдесят назад, ибо никто из рискнувших просто не выжил. Три поколения чародеев, обживавших строение, постарались на совесть, притом ходят слухи, будто бы дед Эвелины заигрывал в свое время с демонами. Да и помер он странно. В общем, если мститель туда заявится, то разом избавит нас от работы по его поимке.
– Переговорами, тайными знаниями и шпионажем, – махнул рукой Алколит. – Он, как я понял из прочитанного, посредник и дипломат других архидемонов в вопросах, которые они сами решать не хотят. Например, предложения перейти на темную сторону делает именно он, пусть и в виде воплощения. За что регулярно огребает от праведников и священников, не изменивших своим идеалам, несмотря на посулы. Причем особо видные исторические личности набивали ему метафизическую морду более десятка раз. Договоры сил Света и Тьмы, вещь редкую, но в хрониках упомянутую, тоже заверяет Окреш. А значит, случись их разрыв – страдает все тот же архидемон. Между прочим, торгует с чернокнижниками собственной кровью, которая является невероятно сильным и ценным, но отнюдь не легендарным алхимическим реагентом.
– Подглядывал за нами? – неожиданно спросил Ярослав.
– Не пойду я в ту клоаку, – заупрямился Ассасин. – Умные все равно уже успели запомнить наши рожи, а глупые ничего не знают.
– Ты опять бедное животное изнутри взорвать собираешься? – насторожился Алколит.