Гурни назвал ему свой мобильный, чтобы городской оставался свободным для звонков Клайну, криминалистам и Клэму.
— Возможно, нет. Возможно, история про почтового мошенника ближе к правде, чем нам кажется.
Или же это была ненависть к себе, к своему дважды проваленному отцовству — за то, что он трагически мало уделял внимание одному сыну и постоянно избегал другого?
Он хотел указать ей на отсутствие логики в идее принести ему саженцы, чтобы он отнес их обратно в сад, но сдержался.
Она посмотрела на него с усталостью, настолько же неожиданной, как и его гнев.
— В них нет ничего конкретного. Никаких упоминаний реальных поступков Меллери или того, кто от них пострадал. Зачем бы такая таинственность? Никаких имен, дат, мест, никаких ссылок на что-нибудь осязаемое. Странно, разве нет?