— Он собирался стрелять. Еще секунда — и у вас была бы пуля в горле. Или в голове. Или в сердце. Был только один способ его остановить.
— А танцевать пойдем? — спросила она, глядя сквозь него и сквозь темную стену за его спиной, словно там было радостное видение.
— Я уже приехал. — В наставшей тишине его вспышка ярости отступила, как уходящая волна. — Все в порядке. Я знаю, что делаю. Ничего плохого не случится.
— Заявил, что это была самооборона, — сказал он с заметной брезгливостью. — В итоге его уломали признать себя виновным, смягчили приговор… ну, он потерял работу, уехал из города. Социальная служба забрала их ребенка. Конец истории.
В ранней юности у Гурни был приступ паники, и он ходил к психотерапевту. Тот объяснил ему, что паника растет из затаенной враждебности к отцу и что отсутствие какого-то осознанного отношения к отцу усиливает тяжесть этого чувства. А еще психотерапевт однажды рассказал ему, в чем видел смысл жизни.
— По всей видимости, орудие убийства, — прокомментировал Хардвик. — Хотя ты уже в курсе — ты же ас. Ты даже в курсе, что это «Четыре розы».