— Вообще-то, — заметил Родригес, бросив брезгливый взгляд на Гурни, — место, где толпа полицейских ведет расследование, во всех смыслах довольно безопасно.
— Дальше он идет прочь от террасы к сараю, ставит там садовый стул и бросает на землю пригоршню бычков, чтобы это выглядело так, будто он сидел там перед убийством. Затем снимает свой костюм и перчатки, надевает пуховик, обходит сарай, оставляя эти чертовы обратные следы, и выходит на Филчерз-Брук-роуд, которую городские власти чистят, поэтому там не остается следов, а оттуда направляется к своей машине на Торнбуш-лейн или в поселок, или куда угодно еще.
В ста километрах к востоку от Уолнат-Кроссинг, чуть не доезжая Пиона, на утесе с видом на Гудзон, возвышалось здание регионального полицейского управления, похожее на свежевозведенную крепость. Грузные серые стены и узкие окна, казалось, были рассчитаны на выживание в условиях апокалипсиса. Гурни задумался, могла ли такая архитектура быть вдохновлена одиннадцатым сентября, которое породило массу проектов еще более дурацких, чем неприступные полицейские участки.
— Именно, — ответила Вигг своим бесполым, но привлекательным голосом. — Это не заключение экспертизы, но это более чем вероятно.
Проведя полчаса в пробках на «скоростном» шоссе, он наконец добрался до нужного съезда и одолел несколько кварталов до оговоренного места встречи — парковки у церкви Всех Святых. Стоянка была окружена оградой с табличкой, разрешающей въезд только автомобилям служителей. Там было пусто, за исключением невзрачного «шевроле», возле которого стоял молодой парень с короткой стрижкой, уложенной гелем, и разговаривал по телефону. Гурни припарковался рядом с «шевроле». Парень тут же закончил разговор и прицепил телефон на пояс.
— И в образцах крови, взятых из лужи вокруг тела. — Голос рыжей оказался таким же бесполым, как ее костюм.