— Здесь я тоже буду ночным сторожем, — сказал Дэниэльс с довольной ухмылкой. — Мистер Маллиган сказал, что предложит мне должность ночного сторожа — на электростанции. А когда выучусь, поднимусь до электрика. Разве он не великолепен, наш мистер Маллиган? Я хочу быть таким, как он, когда доживу до его лет. Я хочу разбогатеть, стать миллионером. Стать таким же богатым, как он!
Если можно измерить зло, то трудно сказать, кто презренней: жестокая и тупая скотина, присваивающая право навязывать что-либо разуму другого человека, или моральный урод, позволяющий другим навязывать себе что-либо. Это моральная аксиома, спорить о которой не приходится. Я не согласен говорить на языке разума с теми, кто хочет лишить меня разума. Я не вступаю в дискуссии с соседями, которые считают, что могут запретить мне думать. Я не иду навстречу желанию убийцы, который хочет лишить меня жизни. Когда со мной пытаются говорить с позиции силы, я отвечаю тем же.
Он схватился за край стола, который разделял их, чтобы сохранить равновесие и защититься, хотя фигура на подоконнике даже не пошевелилась.
Дэгни не ответила, казалось, вопрос не дошел до нее. Она сидела не двигаясь, без всякого выражения на лице, но глаза ее широко раскрылись и были устремлены на Лилиан, как будто единственное, чего она сейчас хотела, — выслушать Лилиан до конца.
— Только они так не думают. И мы тоже, кстати. Они говорят, что это похоже на радиоволны, только неизвестной им частоты, они никогда с такой не сталкивались.
— Джим, — спросила она, опасаясь, что догадалась, каков характер его усмешки, — почему ты ненавидишь Хэнка Реардэна?