И Эдгар шагнул к левой двери. Она была незаперта, просто прикрыта.
– Завулон последнее время вообще мало показывался, – вставил Антон.
Деньги – великая вещь. И номер мгновенно нашелся, и ужин мне сразу же посулили с доставкой в номер, и пообещали, что звонить никто не будет, хотя в это мало верилось. И зарегистрироваться сразу же предложили, потому что паспорт-то у меня украинский. Я зарегистрировался. Но вместо того чтобы мирно отбыть к лифту, куда меня заботливо направили, я устремился к неприметной двери в самом темном и пустом углу фойе.
Но догнать в утренней Москве мчащуюся прямо и без перестроений «девятку» – вещь почти нереальная.
Куртку я оставил в штабе, поэтому до входа пришлось учинить пробежку. Ветер нес мелкое снежное крошево, и я подумал: а как будет садиться самолет из Одессы? Снег, темень, погода – собаку на улицу не выгонишь. Да еще Светлые, поди, постараются, подпортят как смогут. Но если самолет не сядет – куда он денется? Перенаправят все-таки на другой аэродром? В Быково или Домодедово?
Я ощутила, как он тянется к моему сознанию – не в глубь, а по самому верху, просто пытаясь убедиться... или надеясь разочароваться... и не стала противиться. Только потянулась в ответ.