При чем тут кит, всполошенно подумал я, но сообразил – нет, он мягче говорит, значит, прогоняет меня по-татарски. Почему «уйди»?
Сообразить не успел: опять завопил звонок. Как подсказка.
Дилька не сразу, но оттаяла. И объяснила, что сегодня на продленке обычной учительницы, Аллы Максимовны, не было – она пошла нашу Фариду Мидхатовну проведать, – и вместо нее была татаричка Резеда Бадрутдиновна, которая вдруг стала разыгрывать с ними разные сказки, по голосам. Дильке на радость. С пацанами про шурале – ну, это все знают, про лешего, который всех щекотил до смерти, пока на толкового парнишку не нарвался, он назвался Былтыром, это «прошлый год» значит, и шурале пальцы в стволе дерева зажал – и так далее. А с девчонками – про сиротку в гостях у ведьмы.
Тварь наклонила голову с моим лицом, задрала бровь и качнула головой, уточняя, что я там сказал. Помахала рукой, останавливая, – рукой как у меня, только гадостно мучного цвета, – сунула полпальца в ухо, ковырнула там, как в сухом песке, и повернулась ко мне новеньким отверстием.
Они соединились, прорва застонала беззвучно и оглушительно. Корешок высосал из нее глоток смерти и погнал его вверх, по стеблю и разбухающим листам и лепесткам.
Я похолодел, поняв, что вот гопы нас и подкараулили, и быстро обернулся.