— Не удивляйся, взводный. Он и язык хорошо знает — лучше меня. Задание у нас секретное, потому в полку сказать ничего не могли — даже начальнику штаба. Дальше идем вместе, по ночам. А форма — она только в конце нам нужна будет. Спать ложись, сержант, отдохни. Сейчас «Сидоров» часовым побудет, потом я его сменю.
А ведь и в самом деле — тропинка. Тянется куда-то в сторону от блиндажей и батареи. Надо посмотреть, куда она приведет. Вот только время уходит. Я прямо нутром чуял — утекает неумолимо. А еще надо блиндаж офицерский найти и суметь офицера живым выкурить. Не выполню приказ — даже ликвидированным расчетом батареи не оправдаешься. Спросят строго: — «Для чего тебя, Колесников, посылали — батарею ликвидировать?» Еще помнил, что это первая вылазка под моей командой, нельзя опростоволоситься. Если не поторопимся, не успеем и передовую немецкую засветло перейти.
Я вытащил из кармана гимнастерки документы Петра — красноармейскую книжку, письмо и медальон. Вдруг из письма выпала небольшая фотография. На ней бабушка, молодая еще. Я сразу узнал фотографию — видел дома такую же, только побольше. На глаза навернулись слезы.
Наверное, и в самом деле видок у меня был еще тот. Одежда в грязи, лицо в копоти от пороха и в крови.
Несколько минут на немецких позициях не было движения — они явно не ожидали артналета и последующей атаки. Как же — пятились мы все время, едва удерживаясь на позициях. Немцы же все время наступали и не сомневались, что так будет и дальше. Откуда у русских могли взяться силы и техника?