Часа через два щелкнул замок, дверь распахнулась. На пороге стоял тот самый военный без знаков различия, который провожал меня на аэродроме в Москве.
Ну, коли я уже встал, да еще и постригся — пора в штаб, к особисту.
Да какая разница — полевая форма она и есть полевая: серая у пехотинцев, черная у танкистов. По мне, хороший немец — это мертвый немец, такой уж точно не выстрелит в меня. Но для парочки форма явно играла какую-то роль, для меня пока непонятную.
Я посадил малыша себе на шею. Господи, да в нем весу не более пуда! Для меня это — не тяжесть. Во время марш-бросков в училище приходилось бежать с куда большим грузом.
Пулеметчики с ходу открыли огонь, и среди бегущих появились убитые. Остальные залегли, послышались редкие винтовочные выстрелы.
Мы доели галеты, потому как от дождя упаковка стала расползаться, и сами галеты стали походить на подмоченный хлеб. В животе разлилось приятное тепло. Жаль, шалаш для укрытия от дождя не сделаешь — лес неподходящий, сплошь березы да осины.