Меня нашел лейтенант в пропыленной форме.
Поле было неровным, танки трясло, раскачивало, и удержаться на броне было непросто.
— А я привык в деревне рано вставать. И в казарме раньше всех просыпался.
Конечно, в танкисты гренадеров богатырского роста не берут, а мундирчик был размера скромного.
Салов крутился здесь, ожидая меня. Сжав зубы, я поведал о трагедии с Семенюком. Скорбеть о погибшем разведчике было некогда — ночь стремительно сокращалась.
Было бы здорово сесть с дедом за стол, поговорить под водочку по душам, рассказать, как жила бабушка моя — его жена — после войны, как сына Михаила поднимала, как страна наша изменилась. Невозможно!