Присматриваясь к попритихшим при моём появлении посетителям этой мерзкой забегаловки, провонявшей кислым пивом и затхлой рыбой, я углядел Нэша. Своего можно сказать друга детства. Вместе по малолетству гоняли по улицам, пока наши пути не разошлись. Нэш выбрал преступную стезю, а я пошёл по стопам приёмного отца.
"И что много их на мне?" — поинтересовался я, сообразив, наконец, откуда незваные гостьи узнали, где меня искать.
— Более чем, — недовольно проворчал Герт и заметил: — Только перебираешь ты, Кэрридан, перебираешь… Понятно в десятники выбился, но возраст у тебя всё же не тот. Вот и начал сразу забываться… Пренебрегать начал подсказками старших товарищей, хотя им лучше знать как то или иное дельце обстряпать, чтоб всё было в ажуре… — И эдак небрежно, с намёком, поправил левый рукав, на котором красовалась совсем недавно полученная им золотистая нашивка, полагающаяся всем отслужившим полный десяток лет стражникам.
Наверное, мне послышался явственный звук зубовного скрежета. По невозмутимой роже оборотня не скажешь, что его взбесили мои заявки. Он даже выделываться не стал, а поглядел на Краба и, дождавшись его утвердительного кивка, налил стаканчик коньяка и поднёс мне. Не выплеснув его мне в лицо при этом. И вышел. И дверь за собой тихо-тихо затворил.
— За какие прегрешения? — уточнил вопрос эсс-тарх.