— Ты, Илья, мне вот что скажи... Ты ко мне в терем... Ты просто так ходишь или еще зачем?
— Это я им сказал. Калин полгода назад начал власть брать. Три месяца назад стало ясно, что орды он объединил. А дальше уже понятно было, куда он двинется. Я решил, что Владимир тебя всяко выпустит, вот и подговорил народ.
— Так вот, князь Владимир Стольнокиевский, тогда мы все, сколько было нас на Заставе, дали клятву друг другу, что никогда ни один из нас даже в мыслях больше такого не совершит. Понимаешь меня? А слово я держу. Хорошо у тебя в тереме бывать, спокойно тут, жизнь другая, не такая, как у меня. Потому и приходил. Ни своей, ни ее, ни твоей чести никогда я порухи не делал, если хочешь, откажи мне от дома, только уж сделай это на людях, раз слухов боишься.
— Да не задержать их пятью сотнями! — крикнул Сбыслав, — они на вас и не посмотрят!
— И то верно, — кивнул славянин. — Мне, кроме славы, больше ничего и не осталось.
— Платить мы сами будем, — Улеб говорил негромко, но на торгу вдруг установилась тишина, и воеводу услышали все. — Один из воев моему меньшому братику сам крестовый брат был. Не чужой человек, а раз мой Олеша в степи от печенежской стрелы лег...