Оба снова замолчали, каждый знал: падет Киев — у Калина и до Белгорода руки дойдут.
— Да какой я праведник, — махнул рукой богатырь. — Ладно, где они?
— Я же сказал — не перепрыгну! — конь опустился на четыре ноги и попятился.
— Ну, что делать будем? — спросил Илья, глядя на ряды длинных, в два человеческих роста, пик.
— Вся крепость маялась, — голос Улеба ничего не выряжал. — Трое воев померли, да две женки, да детишек пятеро.
— Бурко... Не бросил, родной, — сипло выдавил Илья, чувствуя, что сейчас разревется.