Улеб вежливо промолчал, но по скуластому лицу его было видно, что воевода тут особого греха не видит. Впрочем, поп, похоже, тоже говорил лишь для порядка. Славянин, обученный ромеями, он лишь умом понимал, что сан не велит выходить в поле оружно. Сердцем же отче уже решился.
— Ты чего орешь? — удивился богатырь, складывая на землю лязгающие половины накрупника.
— Ратибор Стемидович, слов нет, достойный муж, — кивнул Улеб, кланяясь проходящему по улице могучему попу с боевой рогатиной на плече. — Только что ж он сейчас не в Киеве?
Чурило торопливо снял с пояса связку ключей и дрожащими руками отпер замок.
— Для нас нет, — опустил глаза встреч Владимиру Муромец. — Он нам брат меньшой и русский богатырь. Хоть и с пейсами.
— Ну, дожили, — в сердцах бросил Владимир. — Жидов на заставу берут.