— Дядько Чурило, дядько Чурило, — бросился к башне самый молодой из воинов.
Откуда-то из скопления народа вытолкнули вперед молодого паренька.
— Ишь ты. — заметил Илья, переворачивая страницу. Венцингеторикса было жалко.
— Ну, ты меня каким-то уж совсем живодером полагаешь, что ли? — обиделся богатырь.
— Леша, будь другом, расседлай Бурка, мне с Никитичем побыстрее поговорить бы.
Богатырь быстро расседлал коня, привычно осмотрел спину, быстро почистил щеткой из жесткой кабаньей щетины, затем накинул новый шелковый потник, точно уложил красивое седло, застегнул, не затягивая, подпругу. Поменял стальные стремена на серебряные, наконец, пришла очередь доспехов. Не сразу Илья понял, как нужно укладывать чешуйчатые половины конского панциря так, чтобы нигде не жало, не терло, не давило, но под руководством коня наконец уладил броню как полагается. Теперь надлежало вооружиться самому, Муромец быстро переоделся в воинское, пристегнул пластинчатые наколенники, на плечи тяжелой лавиной скользнула кольчуга. Ремни брони уже подогнали как надо молодые дружинники, и, замкнув стальные петли на боках, Илья вдруг почувствовал странное спокойствие — русская сталь надежно закрывала сердце. Богатырь прицепил к луке тяжелый шлем, затянул подпругу и взлетел в седло.