В ворота втянулась вереница пустых возов, едва уместившись на широком, утоптанном дворе. По всему выходило, что пока не вывезли и трети хлеба, и работы впереди — как бы не до вечера, а у княжеского воеводы и без того дел по горло.
— Такую ораву долго на одном месте не продержишь...
Муромец знал, что удар его цели достиг. Христианин или язычник, а хоть и магометанин (говорят, и такие есть!) — урман остается урманом, и слава, доброе имя для него значат больше, чем серебро и покойная жизнь.
Михайло повернул к ростовскому витязю скуластое степное лицо, вздохнул и принялся затягивать подпругу.
— А ты что, ничего не помнишь? — с ужасом уставился на него Чурило.
— Потом скажешь, — рявкнул Муромец, отшибая направо булавой, — бейся молча!