Южанин мрачно глянул на недовольного товарища и вздохнул.
Пока он не знал. Но недовольно сопящему пацану красноречиво сунул под нос кулак, чтобы не вздумал высовываться или, упаси Создатель, разглагольствовать вслух. Тот, на удивление, понял: послушно вжался в рыхлую землю, настороженно посверкивая крупными глазенками, которые сейчас показались еще больше и необычно потемнели, а затем вдруг поднял над верхушками трав сжатый кулак и принялся складывать пальцы в непонятные фигуры. Зачем, спросите? Таррэн сперва тоже не понял, в чем дело, но вскоре приметил направление и запоздало сообразил: умница-Белик с огромной скоростью подавал знаки припавшему к земле Каррашу.
Дядько обреченно прикрыл веки: вот и все. Последняя стадия, после которой наступит неизбежное. И ничего тут не изменишь, не поправишь, от него больше ничто не зависит. Оставалось только ждать – недолго, всего лишь до полуночи, но даже это – слишком много для измученного сомнениями Стража, у которого почти не осталось надежды.
Весельчак чуть вздрогнул, красноречиво промолчав, чем моментально притянул к себе все без исключения взоры, а пацан недобро нахмурился. В горнице воцарилась неловкая тишина, до предела насыщенная разнообразными вопросами. В чем дело? Что между ними произошло? Отчего рыжий передумал сводить счеты с несдержанным на язык стервецом, хотя тот грязью его вчера облил – будь здоров? Такое не прощают просто. Не оставляют без внимания. Что случилось, раз он отступился? И почему Белик сейчас так странно смотрит?
Купец мысленно покачал головой: кажется, это будут очень интересные три недели – рядом с Перворожденными, опытным Стражем, нахальным пацаном и кучей грядущего беспокойства, которое сулила их опасная близость друг к другу, помноженная на взаимную, глубокую и плохо скрываемую неприязнь. А это значило, что волноваться теперь господину Хатору придется гораздо чаще обычного, поскольку скромная роль, возложенная на него королем Интариса, в присутствии такой необычной компании грозила неуклонно перерасти в нечто совсем иное.
При виде гигантских завалов из мохнатых, изрубленных до неузнаваемости тел, оскаленных морд, обрубленных лап и хвостов, которые неугомонные твари сами оттаскивали, чтобы освободить себе проход, селяне звучно сглотнули. И только сейчас, наконец, поняли, от какого ужаса их избавили неожиданные гости. Повсюду виднелись разломанные заборы, разгрызенные будки, нещадно подрытые венцы изб, кучи экскрементов, клочки шерсти и всякого хлама, вытащенного зверьми из соседних домов и нещадно попорченного острыми клыками. Забрызганные кровью до самых окон стены осажденного дома были изгрызены так жутко, буквально скусаны железными челюстями, будто разочарованные недоступностью добычи волки в бешенстве глодали прочное дерево, намереваясь хотя бы так добраться до ненавистных смертных. В одном месте нашелся целый лаз, которому до заветного подвала не хватило жалкого десятков ударов и всего получаса работы. Если бы волки только сумели…