Надо сказать, что Лин, пока вытаскивал меня из-под выверны, тоже успел перевозиться, как свинья: из убитой Твари кровища хлестала так, что нас обоих окатило будь здоров. Никакой ручей не спас. Никакой травой не удалось оттереть. Так что едва вернувшись во двор (шейри, поняв, что хозяева заперли ворота на ночь и воровато оглянувшись, просто перемахнул их на фиг, чтобы не возиться с замком), мы первым делом отправились к колодцу. И я целых полтора часа отдирала с его боков присохшую кровь, познавая работу конюха, чистильщика и мойщика машин, одновременно, а потом только потащилась к себе – отсыпаться. Но неожиданно обнаружила, что госпожа Берон была так добра, что заранее велела слугам натаскать в мою персональную «ванну» горячей воды, и с благословенным вздохом упала туда – отмокать, благодаря про себя небеса за то, что они послали мне такую предусмотрительную хозяйку. И пускай ложились Бероны довольно рано, пускай вода в бадье уже успела порядком остыть, но для меня – чумазой и растрепанной – даже это показалось верхом блаженства. И я наслаждалась им ровно до тех пор, пока не поняла, что способна уснуть прямо в бочке, после чего все-таки собралась с силами, выползла наружу, оставляя на полу мокрые следы. Предусмотрительно подперла дверь первым попавшимся стулом и, как была в неглиже, так и завалилась на восхитительно чистую, мягкую, волшебно удобную постель.