В принципе, подумал про себя Фридрих, такой вариант не исключен. ДГБ вполне мог устроить показательную акцию, особенно если в столице в ближайшие дни и впрямь что-то готовится. Но почему Никонов не предупредил об этом — даже в утреннем разговоре, состоявшемся уже после ночных арестов? Не знал — или не захотел?
Хозяйка дома торжественно несла перед собой поднос, накрытый полотенцем. Под ним угадывались очертания большой супницы.
— Может быть, Россия беднее потому, что производительность труда русского рабочего в два с половиной раза ниже, чем у дойчского? — не сдержался Аксючиц.
— Пускают! — закричал кто-то у входа пронзительным фальцетом.
— Вы говорили, как вас звать. Я забыла. Повторите ещё, — потребовала Берта Соломоновна.
Власов попытался отогнать от себя мрачные мысли. Дело вовсе не в какой-то угрозе, сказал он себе — я чувствую себя не в своей тарелке из-за того, что мое расследование до сих пор не выявило конкретных имен, а время уходит...