Правда, от ребёнка можно было вылечиться. Это называлось «аборт», но в фашистском государстве его было делать очень сложно. Папа часто говорил, что фашисты — свиньи, потому что они не разрешили сделать аборт.
Припарковаться оказалось нелегко: пришлось проехать почти до конца. Там Власов обнаружил свободное место между чёрным «Запорожцем» и непонятной машиной кремового цвета, судя по виду — каким-то антиквариатом середины века.
— Я понял, шеф, — сказал он вслух. — Какие будут указания?
Мальчик сам не понимал, чего именно он так боится. Он просто чувствовал, что времени становится всё меньше, его почти не осталось. Что-то произойдёт, и очень скоро. Что-то очень, очень, очень плохое.
— Да какое там! Этот тип хочет прорваться в подземку через выход. Чтобы не платить.
Несмотря на приоткрытую форточку, в комнате было душно — но это было еще полбеды. В нос Фридриху ударила отвратительная вонь — та же самая, что и в квартире старой Берты, но куда более густая. Источник смрада обнаружить было нетрудно: прямо в центре стола, в окружении разбросанных по скатерти самиздатовских брошюр, стояла закопченная консервная банка, используемая в качестве пепельницы. В тот момент, когда вошли Фридрих и Франциска, никто не курил. Но, очевидно, это происходило совсем недавно.