— Стоп-стоп-стоп! — выставил ладонь вперёд Эдик. — Давайте не будем здесь рассуждать о том, что чувствуют умирающие. Вы, кажется, задали вопрос о том, кто не должен сидеть в тюрьме. Может быть, сначала выслушаете ответ?
— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, — сказал Власов. Слышанная в детстве от отца присказка, означающая цвета радуги, пришлась на удивление в тему.
Госпожа Галле начала названивать по всем имеющимся у неё телефонам — однако друзья, столь трепетно опекавшие её накануне, как будто куда-то попрятались. Во всяком случае, трубку никто не брал. Это окончательно убедило её в том, что произошло самое страшное: она угодила в ловушку спецслужб. В полном отчаянии она позвонила Фридриху.
«Ещё к вопросу о потенциальных смыслотрассах перекомпоновки вмещающего континуума немецкоориентированных общностей», — прочёл он вслух название. — «Согласно данным когнитивной психологии, социумически заданный мыслеобразный ряд, индуцируемый категороморфемой заданного-пребывания-в-покое, в отличие от катастрофического по смыслонаполнению образа насильственной или естественной трансформации, обладает свойствами коллективного аттрактора. Сколько-нибудь продолжительное подкрепление этого категороморфемного ряда эмпирическими интенциями вызывает к жизни архетип вечносущего эона, каковой образ фреймирует экзистенциальный опыт индивида...»
— Нет-нет, это не обычный визит, — торопливо возразила Франциска. — Он очень важный... и его не хотят. Не хотят важные люди в Райхе и здесь, в России. Поэтому он готовится в тайне. Если он состоится, будет большой скандал. Может, даже что-то большее, чем скандал.
— Эренбург, — произнес вслух Фридрих. — Илья Эренбург.