Фридрих полез на заднее сиденье «суки», игнорируя возмущённые возгласы офицера. Уже устроившись на заднем сиденье, он показал водителю удостоверение. Тот мельком глянул на готические буквы и махнул рукой офицерам — узнаваемым интернациональным жестом, означающим что-то вроде «ребята, всё в порядке, это свой».
Словно в ответ на его мысли откуда-то сбоку и впереди вынеслась полицейская «сука», тоже с включенной цветомузыкой — и, словно настоящая легавая собака, мигом взяла след «скорой». Или, может быть, просто поехала по своим, несомненно важным, делам в том же направлении? Но интуиция Власова, как обычно, не верила в случайные совпадения. Что-то им надо от этой «скорой», и, конечно, не выписать штраф за превышение скорости. Скорее всего, это не допо. Кто-нибудь из жильцов на улице Роммеля наверняка вызвал полицию — если не слышавшие выстрелы, то уж точно обитатели той квартиры, через которую проломились с балкона на лестницу двое израильтян. Интересно, кстати, удалось ли уйти этим двоим? Шрамму быстро стало не до них, а до приезда полиции время еще было.
Шук вытер пот со лба: ему стало жарко. Голова слегка закружилась. Он снова сел на кровать.
Так, он сидит здесь уже сорок минут. Это уже совершенно ни в какие ворота, даже для России. Номер Гельмана по-прежнему не отвечал. Власов решительно поднялся. Официант, на сей раз наряженный под мексиканца, заскользил ему навстречу.
Микки заревел: вкусные булочки могли уплыть.