Всё будет именно так, не иначе, потому что другого исхода быть не может.
От восторга и облегчения Бердичевский не сразу нашелся что сказать.
— Я побегу, позову на помощь, — всхлипнула Пелагия.
На Ширяева было жалко смотреть. Он залился краской до самых волос, грудь его порывисто вздымалась, пальцы то судорожно разжимались, то сцеплялись в кулаки. Странен был и Поджио. Он взирал на собственные произведения с болезненной, блуждающей улыбкой, о публике же словно и забыл.
Вот вам и «железная барышня». Вернулась домой — и в обморок. И ничего удивительного после этаких переживаний. Только что же горничная-то?
— Тогда я его тоже по носу, он поймет за что!