Вот вам и «железная барышня». Вернулась домой — и в обморок. И ничего удивительного после этаких переживаний. Только что же горничная-то?
— Тогда я его тоже по носу, он поймет за что!
— Молиться стану, — веско проговорил епископ. — Чтобы послал Господь избавление. А также имею большую надежду на помощь одной неизвестной вам особы…
Сел на кровати, зажег свечу, надел пенсне. Где оно, письмо-то? А, вот, на столике.
Он рухнул на колени, троекратно поклонился в пол суду, присяжным и залу, захлебываясь судорожными рыданиями. Охранники подхватили его под руки, хотели поднять, но подсудимый вставать решительно не желал, и пришлось тащить его обратно на скамью волоком.
И преосвященный поведал Пелагии то, что она уже слышала от самого Бубенцова, только у Митрофания толкование убийства выходило совсем иное.