Вашарий еще раз потряс руку наместнику, учтиво поприветствовал других гостей кратким кивком головы и нахмурился, тоже заметив отсутствие двух свидетелей.
— Что-то мне не нравится такое вступление, — негромко заметил Вашарий. — Чует мое сердце, зря мы, кузен, битый час соловьями заливались.
Тетя гневно фыркнула. Пребольно схватила меня за руку, словно опасаясь, что я сбегу, и потащила меня из прихожей в гостиную. Там толкнула в кресло, а сама помчалась на кухню, где загремела кружками, готовя кофе.
— Нам же лучше, — отозвалась женщина с переднего сиденья. — Еще не меньше часа ехать. Не хватало ее вопли все это время слушать. И так тошно. Тебе-то хорошо — сидишь сзади, свежим воздухом дышишь. А я уже задыхаюсь от вони повозки.
Дольшер красноречиво кашлянул, но удержался от каких-либо язвительных замечаний. Я тоже не желала выяснять отношения с ним в присутствии посторонних, поэтому в свою очередь растянула губы, имитируя улыбку.
Когда я вновь посмотрела в ту сторону, то уже ничего не заметила. Вздохнула было с облегчением, но слишком рано, как выяснилось. Почти сразу же энергетический контур охранных чар с неприятным писком разомкнулся, и я позорно вывалилась под ноги Вашарию, забыв, что вплотную прильнула к двери. Подняла голову и издала торжествующий радостный вопль, лицезрея рядом с приятелем мою тетю — живую, невредимую и крайне разозленную, стоящую босиком на влажной от росы земле и одетую только в полупрозрачную ночную рубашку.