— Там… — нерешительно подал голос парень от дальнего стола; девица толкнула своего возлюбленного острым локотком в бок, и тот чуть повысил голос: — Там, снаружи… как?
— Перестаньте, — потребовала Амалия строго, скосясь на сына. — Не при ребенке.
— В ней проснулась забытая старая страсть; это я понимаю, — кивнул он, не отступив и словно его не услышав. — Когда столько лет живешь в одиночестве, это случается. Но я не намерен подставлять шею из-за дури, которая бродит в голове у одиноких неудовлетворенных дамочек, стосковавшихся по мужскому вниманию…
Крик ударил по слуху остро, словно плеть, уже близкий и отчетливый, донесшийся вместе с грохотом двери, и засов, завизжавший, точно взрезанный боров, убил тишину решительно и бесповоротно.
— Что там? — шагнув к нему навстречу, настороженно спросил Ван Аллен. — Они разгуливают в отдалении от двери, я их вижу, но они не нападают. Что он задумал?
— Тебя обвиняют в убийстве жены, — проговорил он с расстановкой, всматриваясь в не к месту довольные глаза лошадника. — Это так?