— Брось, Ян, — поморщился Курт, — не гони волну. Я облил помоями его матушку — как бы ты себя повел на его месте?.. Ничего, Макс, это было ожидаемо: я доводил тебя намеренно. Однако, невзирая на то, что сейчас я сказал Яну, кое в чем он прав. Да, думаю, и он сам засветил бы в физиономию тому, кто сказал бы несколько ласковых слов о его матери, сестре, если б таковая была, или брате; однако разница в том, что он сделал бы это вполне сознательно. Ты же не хотел — но сделал. Просто поддался эмоции. Поддался озлоблению; и — потерял голову. Я таки разбудил в тебе зверя.
— Не знаю, что там у нас за «соответствующая литература», — отозвался Ван Аллен неприветливо, — что там за труды и где скоплены; не мое дело. «Передача знаний», знаешь ли, тоже не совсем уж гладко шла — бывали годы, как мне рассказали, когда охотники в Германии совсем было загнулись, восстанавливались по крохам, припоминая семейные и соседские байки о старике Йохане, который обитает в далекой деревне в предместье неизвестного города и который тридцать лет назад, по слухам, развеял по ветру тыщу призраков. Теперь-то — да, можно применить к нам и заумные словечки; теперь мы в каком-то смысле structura. И — да, есть у нас люди, которые не могут, как я, взять оружие и применить его в деле, но зато им что-то такое Бог вложил в мозги. Наверное, есть какие-то писания, не знаю. Может быть, они друг для друга делают какие-то заметки; нам, понимаешь, эти подробности до… фонаря. Когда есть время просто так посидеть, когда заходит разговор — да, перетираем тему; но нам больше интересно, какого сорта чеснок лучше выращивать для стрига или как правильно выговаривать «vade retro», чтоб подействовало.
— Нет, — повторил Курт твердо. — Послушай меня: с тобою ничего просто не может произойти. И сейчас ничего нет.
— Ну, брось, — утешающе произнес он, — все будет в порядке. Уже поздно, ты устала; ложись и отдохни, хорошо?
— Nisi efficiamini sicut parvuli, non intrabitis in regnum caelorum.