— Я все еще не оставляю надежды тебя перевоспитать, — возразил Курт серьезно. — Либерал-пацифист в стане инквизиторских служителей не должен оставаться без присмотра, это опасно для его души. Кроме того, до заслуженного отдыха у тебя еще четыре года.
— Вполне разумно, — пожал плечами Курт. — Да и я к тому времени сумею достучаться до начальства и узнать, какими благами уполномочен соблазнять вас… А теперь — чего попросишь ты?
Они двигались нескладно и неслаженно, утопая по колено в снегу, и невиданные звери с бревном в лапах, коих прикрывали их сородичи, несущие над головами деревянный щит, смотрелись бы потешно в иных обстоятельствах. Вторая группа, что прежде пыталась одолеть запасную дверь, мялась в стороне, и за их спинами порою можно было увидеть выступающую на мгновение из темноты тушу исполинского древнего волка.
— Не сейчас, Феликс! Только слово, еще одно только слово — и я заткну тебя сам!
— Эй, — осадил его Карл Штефан, даже чуть от него отодвинувшись, — меня к своим бредням не приплетай. Я по ту сторону.
— Ты не такой, как она, — оборвал его тот. — Не такой, как все они; ты такой, как я. Моя плоть и кровь, и я знаю, что ты всегда нутром это чуял. И я когда-то это познал на себе.