— Я еду к брату, — спустя мгновенное колебание вздохнул охотник. — Займет это немного времени, и я вполне успею связаться со своими и обсудить твои… предложения. В июне, в первых числах, я снова посещу этот трактир. Если не передумаешь, будь здесь. Я скажу, что наши думают обо всем этом. Большего от меня не жди.
— А не пришло тебе в голову поговорить со священником, который так благоволил к тебе?
— Быть может, этих обстоятельств наскребется на удушение перед сожжением. Уже немало.
— Скажем так, я не исключаю этого, — подтвердил охотник и, помедлив, вздохнул, безнадежно махнув рукой: — Ничего я, парни, не знаю. Я впервые вляпался в такую кучу дерьма и просто не имею понятия, как ее теперь с себя соскребать. Восемь тварей в одном месте; Господи, да я о таком только слышал! Если выживу, стану рассказывать своим — ведь и поверят не сразу… Что-то я знаю, что-то могу вспомнить, что-то предположить, но полагаться на меня во всем я б не советовал — я, в конце концов, не всеведущ. К примеру, Молот Ведьм, та самая срединная ночь полнолуния, «ночь полной силы», которой ты мне всю плешь проел — я ведь лишь вчера понял до конца, что она значит, что дает ему.
— Брось, неужто я переоценил твою сообразительность? — отмахнулся он. — Закончится метель — и ты исчезнешь, рванешь прямиком к братцу, скажешь ему, что он в розыске, и надо сваливать; думаю, вам такое не впервой. И когда я путем перебора выйду на его университет, его уж и след простынет.