— Да брось ты, — покривился тот, отмахнувшись. — Это я так. Вас туда, в вашу академию, нарочно набирают без чувства юмора?
— Ведь я уже покаялся, майстер инквизитор, — с неровной, натянутой усмешкой отозвался фон Зайденберг. — Я в вашем распоряжении. Командуйте.
— Мое отношение не только к чужой жизни столь философское, господин фон Зайденберг. На такой работе как факт принимается мысль о том, что старость есть перспектива туманная и скорей всего мифическая.
— Я родился здесь, — с подчеркнуто дружелюбной улыбкой возразил Ван Аллен. — Моя мать — немка. Это мой родной язык и моя земля. Так, к сведению. Я имел в виду лишь то, что законодательное право на свободу для семи из десяти немцев подразумевает возможность избегать контроля со стороны управляющих этой страной сил. Твори, что хочешь, только не попадайся и плати налоги. И не попадайся, если не платишь.
— То есть, — медленно заговорил Хагнер спустя мгновение тишины, — вы хотите сказать, что… он жив? Что мать он просто использовал? Этому есть доказательства, кроме ваших предположений?
— Здесь только я думаю, что тревога возводится на пустом месте? — повысил голос фон Зайденберг, обведя взглядом зал. — Или кто-то еще понимает, что прав я?