— Пойму — что? — уточнил тот ревниво. — Что они милые Божьи создания? Эти — хорошие песики, а стриги — славные парни?
Я не знаю, где пределы человеческим возможностям…
— Я не инквизитор, — поправил Бруно наставительно. — Я лишь помощник. И, коли уж о том речь — отчего бы помощнику не помогать? «Unusquisque proximo suo auxiliatur et fratri suo dicit “confortare”».
— Я тоже, — заметил охотник зло, уронив себя на скамью. — Какой, к чертям, сон… Можешь обвинить меня в ереси или еще в чем, однако ж, не могу не заметить, что вся эта катавасия выглядит довольно… мрачно. Тринадцать человек, в полнолуние запертых в отдаленном доме. Это и не могло кончиться ничем хорошим.
— Это было в лесу, — снова вмешалась Амалия. — В глухом лесу — там не было людей, и Максимилиан никому не мог навредить. И он вернулся к утру.
— Я поговорил с Марией. Она сказала, что зла держать не намерена. То есть, злится, конечно, и злиться будет, но полагает, что я получил уже свое. И я… не знаю, как сказать… Я больше не буду.