— Что она сказала?.. — растерянно переспросил трактирщик.
— Четверо, — проговорил Курт неспешно и, когда тот непонимающе нахмурился, пояснил: — Стольких я убил, живя с уличной шайкой, еще до того, как мне исполнилось одиннадцать. И, если верить Бруно, и сейчас тоже склонен к агрессии, нетерпимости и отличаюсь вздорным и склочным характером. Не говоря о враждебности к окружающим.
— Вернешься, — отмахнулся Курт, — тебе иного не останется. Дай угадаю: перед своим путешествием ты позаимствовала у папы немало средств, и на мысль эту набрела не сама. Судя по тому, что я не слышу возражений, я прав.
— Что они тебе сделают, за стенами? — возразил трактирщик, снисходительно отмахнувшись, и, повстречавшись взглядом с Ван Алленом, добавил: — А конюшни на запоре. Опасаться нечего.
Фон Зайденберг вздрогнул от звука его голоса, отшатнувшись, смотря ошалело и пусто, и он вздохнул, переглянувшись с охотником; тот лишь покривил губы, присев перед изувеченным крестьянином на корточки. В данной ситуации молчание рыцаря и в самом деле являлось самой наглядной формой признания.
— Этого не могу разобрать. Просто вижу шевеление.