— Удачу? — удивился Свейн. — Ты отдал разбойникам сотню золотых и называешь это удачей?
— И хорошо. Кто б против был, — усмехнулся Свейн.
Такого оскорбления королевского величия носитель браслетов вынести не смог. Взвыв, словно проклятая душа, он вскочил на ноги и, ринувшись к Вадиму сквозь строй девушек, вскинул копьё, намереваясь пронзить дерзкого пленника насквозь. Но сам виновник его гнева, будучи категорически не согласным с такой постановкой вопроса, снова сделал по-своему.
Прихватив у очага факел и горшок со смолой, Налунга вывела его к приготовленному кострищу, где уже лежали дрова. Облив поленья смолой, она поднесла факел. Дерево затрещало, и вскоре ночная бухта осветилась. Сидевшие в доме воины, услышав, что рабыня собирается проводить ритуал, дружно потянулись на улицу. Всем было интересно, что это будет. Встав плотным кругом, они внимательно наблюдали, как она, запалив костёр, сбросила плащ и, оставшись в одной набедренной повязке, принялась тихо напевать, медленно впадая в транс и пританцовывая.
Только теперь Вадим понял, что весь дом был разделён на спальные места простыми занавесками из рогожи, которые убирались в сторону по мере подъёма обитателей дома. Понимая, что уйти просто так будет невежливо, Вадим тронул согнувшуюся над очагом женщину за плечо и, дождавшись, когда она обернется, склонил голову, приложив руку к груди.
— Я слышал про него, но никогда не верил, что он существует, — прошептал осипшим голосом кормчий.