— Чем же ты собирался поживиться? — перебил я его.
— Отдаю душу свою! — сохраняя полную неподвижность и отрешенное выражение лица, вторил я, одновременно вгоняя себя в состояние боевого транса.
Считается, что здоровый мужчина, имея, допустим, нож, способен справиться с животным своего веса (не без потерь, скорее всего). Тренированный боец может проделать это и без оружия (с тем же, видимо, результатом). Что касается меня, долгое время зарабатывавшего себе на жизнь подобными вещами, — стыдно было бы оплошать. Хотя кто знает, как обернулось бы дело, не прими на себя первый удар лежащий у меня на плечах олень. Зверь оказался невероятно силен и быстр. Пока я пытался подняться, он снова прыгнул, не оставляя мне времени дотянуться до выпавшего из рук оружия. На лету перехватив хищника за передние лапы, я, воспользовавшись инерцией прыжка, скорректировал его полет в сторону ближайшего дерева, а сам, сбитый с ног, опять очутился на земле. Пока несколько оглушенный зверь приходил в себя, я успел подготовиться к следующей атаке. Не поднимаясь с земли, я остановил его следующий бросок, поймав за шею, под челюстью, и опрокинул на траву, разворачивая спиной к себе. И все же он успел зацепить когтями мое плечо и, ударив задними лапами, распороть бедро. Не давая саблезубу опомниться, я сцепил ноги у него под брюхом, а шею захватил руками в замок. Зверь хрипел и бил лапами в воздухе. Теперь он не мог ни сбросить меня, ни дотянуться когтями, ни достать клыками. Оставалось выяснить, что пересилит: его вздувшиеся на шее мышцы или мои сцепившиеся в мертвой хватке руки… Я оказался сильнее!
— А что ты делал в яйце? — рассеянно спросил я, занятый своими мыслями.
Бежали почти два часа, до самых сумерек. Несмотря на свою поразительную выносливость, оборотень выглядел не лучшим образом, держась на одной силе воли. Интересно, каково же приходится двергам? Хотя в случае с оборотнем, скорее всего, сыграло роль переохлаждение, сильно его подкосив… Около часа в практически ледяной воде для обычного человека — почти неминуемая гибель. Организм оборотня обладал гораздо большим резервом прочности, но, как видно, не беспредельным. Поэтому на стоянке, наплевав на маскировку, я развел костер и тщательно прогрел землю, а потом сгреб угли в сторону и, застелив ее лапником, уложил на импровизированное ложе расклеившегося волколака. Тем же лапником накрыл его сверху. Рядом разжег нодью, которой должно было хватить на всю ночь, а отражающим тепло экраном послужит выворотень, под которым мы расположились. Специально откормленных теток, типа тех, что в войну отогревали телами спасенных из воды немецких моряков, под рукой не оказалось, так что ему придется довольствоваться теплом костра.
Дело шло к зиме. Деревья стояли голые, под ногами шуршащим ковром стелились опавшие листья. Лес просвечивал насквозь. Поэтому мы старались держаться в ельниках, выбирая для движения самую непролазную чащобу. Несмотря на такие ухищрения, в этот раз дорогу до Эльфийской Пущи мы проделали за один день, пробежав по буеракам километров семьдесят.