Когда оно приходило, он садился и писал. Он писал рапорты. Они разбухали, как мемуары. Он пускал их по команде.
Больше он ничего сказать не может: замкнуло на корпус.
Его ещё раз так дёрнуло за две ноги в разные стороны, что той ногой, которая в канкане, он в первый раз в жизни достал себе ухо. Брюки у него лопнули, и показались голубые внутренности.
— Если офицер слоняется, значит, он работает; сел почитать — занимается ерундой.
«Три матроса и лопата заменяют экскаватор», — это не я сказал, это народ, а народ, как известно, всегда прав.
И потом очень долгое время запах хлорки не позволял разделить впечатления от пребывания на камбузе и в туалете.