Огромный нос начальника штаба был главным виновником его клички, известной всем — от адмирала до рассыльного, — Долгоносик.
— Чего это он? — спросил один вахтенный у другого.
Да. Кончилось. Необычно, непривычно. М-да.
И вдруг он испугался самостоятельно, без командира: ему показалось, что тот крадётся к его уху. Котька ошалело взмахнул руками, как дирижер, которого нашло в брюках шило, и одна рука его, вместе с рукавицей, попала туда, куда она никак не должна была попасть: в работающую машинку.
— Очнитесь, вы очарованы! Я спрашиваю: где? Где?!
Иногда какой-нибудь лейтенант до пяти утра уламывает у замочной скважины какую-нибудь Дульцинею Монгольскую и, уломав и измучась в бельё, спит потом, горемыка, в автобусе, примёрзнув исполнительной чёлкой к стеклу.