Неважно, что то мясо напоминало разваренную мыльную ветошь, — это никого не интересовало, интересовало другое, интересовал сам факт: есть мясо или его нет.
По утрам со мной любил разговаривать замполит. Он брал в руки газету, поднимал палец вверх и в таком положении читал мне речитативом передовицу. Каждый день. Это у нас с ним называлось: «индивидуально-воспитательная работа».
— Тогда в чём дело?! Вы получили приказание? Что за идиотизм?
— Васька! — веселятся стоящие над ним генералы. — Это тебе не танк, едремьть, тут соображать надо! В центральном посту трап, ведущий вниз, пологий, и по нему сходят, что называется, «лицом вперёд». Потоптавшись перед трапом, генерал Васька поворачивается (он уже научен) и сползает по нему спиной, отмечая генеральской ногой каждую ступеньку.
Мои монологи всегда слушаются с интересом, но только единицы могут сказать, что же они означают. К этим единицам относится и Слава. Монолог сей означает, что я пришёл с моря, автономка кончилась и мне хорошо.
Бортпаёк в них впихнуть не удалось — в перекрестие не попадал. Фельдшер пришёл, посмотрел, покачал головой, перевернул баб, сдёрнул им штаны и вкатил каждой лошадиную дозу какого-то противозачаточного средства, которое вроде бы помогает при качке.