Пот течёт, жалкие потуги. Офицер, кстати, охотно потеет. Сердце у него бьётся охотно, у офицера: прикажешь — забьётся, прикажешь — не будет. У настоящего офицера.
А хорошо ещё проснуться утром и обнаружить, что рядом с тобой на подушке мирно дремлют твои собственные ботинки с запахом свежеснятой с ноги кирзы, а на спинке койки на расстоянии вытянутого пальца от носа висит грязнющий носок типа «карась».
Или можно дать ему квартиру — «Берите, видите, как о вас заботятся», — но не сразу, а лет через пять — восемь, пятнадцать — восемнадцать, — пусть немного ещё послужит, проявит себя.
Утренняя свежесть по-хамски будила, а загрязненный отрицательными ионами воздух казался скользким, как банка тушёнки.
Давно замечено, что чем дальше от флота, тем лучше твоё настроение, и чем ближе к флоту, тем оно всё пакостней и пакостней, а непосредственно на флоте — оно и вовсе никуда не годится.
— Я те дам «всё нормално», знаем мы: смотри, если будет, как в прошлый раз, обрез из тебя сделаю.