Так мы и сделали: вызвали народ, взял народ в руки грейдеры — ручные совки — и начал плац пидарасить.
Грузовик резко тормозит, и нашего беднягу со всего маху бросает вперёд и бьёт головой в борт, от чего он теряет сознание и пенсне…
Нет, пожалуй, камбуз нельзя ему доверить: у него там всё свистнут — и все люди разбегутся. Патруль? В патруль тоже нельзя: там на одних рефлексах иногда приходится действовать, а у него рефлексов нет.
— Товарищ капитан первого ранга, — обратился я, — разрешите нам ходить в ваш гальюн. У меня сорок человек… всего…
Зам чего-то жуёт и исчезает. А потом он нам рассказал, как такими орденами награждают. Я, говорит, служил на «дизелях», и был у нас там мичман Дед. И служил тот Дед на «дизелях» ещё с войны, лет тридцать календарных. И решили мы его перед уходом на пенсию орденом Красной Звёзды наградить. Десять раз нам представление возвращали: то вставьте, что он конспектирует первоисточники, то укажите, как он относится к пьянству. (А как человек может относиться к пьянству, етишкин водопровод, тридцать лет на «железе»: конечно же, положительно, то есть отрицательно). Потом возвращают: вставьте, как он изучает пленум. В общем, родили мы, говорит, то представление, послали, вздохнули — и ни гу-гу! Я, говорит, справлялся потом — перехватили орден.
— На, лейтенант, читай и подписывай, ты у нас член комиссии.