Антон шагал, ощущая пистолет телом. То и дело притрагивался к кобуре — сквозь полу куртки. Понимал, что зря привлекает внимание, но не мог остановиться.
— Я ведьма, — женщина улыбнулась. — Ясновидящая. Целительница… Игорь, вы славно ведь посидели на Пасху с Митей, с Юлей и с этой еще, как ее, зубастой такой… Лизой?
Демон молчал; Ирина запоздало осознала комизм ситуации. В демонов она тоже не верила — до недавних пор.
Потом вдруг разошлись, рассеялись в разных концах коридора, и, закусив губу, он подумал: это все, что вы можете?
Она пыталась, как могла, залезть обратно в образ Алисы-свиненка — веселой девочки, взбалмошной, но милой. У шалуньи-внучки даже трехчасовое опоздание выглядит кокетливо, и всеобщая досада тут же сменяется радостью: как же, она все-таки пришла, ах, негодница, ах, баловница!
На нее рычали из-за стекол. Она просачивалась, как вода между плотно сложенными кирпичами, иногда задевая локтями зеркала и каждую секунду рискуя получить по шее, с каждым метром сокращенной дистанции приободряясь все больше: наконец-то от нее что-то зависело. От ее умения убеждать. От ее интуиции, профессиональной воли, собранности, от таланта ведьмы, наконец; когда между нею и «Пежо» оставалось пять метров, впереди переключился светофор.