Они сели в кабриолет и поехали на Елисейские поля.
Эти убедительные доводы, по-видимому, вселили в Кадрусса немного уверенности.
– Я вас слушаю, сударь, – сказал аббат с очень сильным итальянским акцентом.
– Ну что, – спросил он, – поумнели немного?
– Очень спешное, Эдмон! – отвечал старик. – Кто знает, может быть, завтра или послезавтра случится третий припадок. Ведь тогда все будет кончено! Правда, я часто с горькой радостью думал об этих богатствах, которые могли бы составить счастье десяти семейств; они потеряны для тех, кто меня преследовал. Мысль эта была моим мщением, и я упивался ею во мраке тюрьмы. Но теперь, когда я простил миру ради любви к вам, теперь, когда я вижу в вас молодость и будущее, когда я думаю, какое счастье вам может принести моя тайна, я боюсь опоздать, боюсь лишить такого достойного владельца, как вы, обладания этим зарытым богатством.
– Вот как! – насмешливо сказала баронесса. – И вы обвиняете в этом меня?