Она бросила на меня такой взгляд, будто я позволил себе неприличное замечание.
Я не ответил. Мне еще надо было привыкнуть к этой мысли. Наташа поцеловала меня.
— Это не в моих правилах. Раз продано, значит, продано. Даже себе в убыток.
— Наоборот, боль становится сильнее, потому что человек боится. Кого только?
Я расплатился с шофером и поднялся к ней. Она жила в мрачной комнате с несколькими куклами и плюшевым медвежонком. На стене висели фотографии киноактрис.
После этого я уже не вылезал ночью из своего тайника, освещенного теплым светом. Я заново наслаждался многокрасочностью мира, словно человек, чудом излечившийся от дальтонизма, или животное, которое из-за строения глаз воспринимает только различные оттенки серого. Я вспомнил, что с трудом удержался от слез, когда увидел первую цветную репродукцию акварели Сезанна с изображенной на ней вершиной Сент-Виктуар. Оригинал висел в одном из залов музея, и я не раз любовался им в обманчивой полутьме лунной ночи.