— Послушай, ведь это жульничество, — запротестовал взволнованный Лахман. — Надо вести честную игру.
— Daddy! — воскликнул я. — У нас в Европе так называют папашу. Тяжелый удар, когда тебе за пятьдесят. Однако здесь в этом нет ничего оскорбительного.
— Давайте-ка возьмем с собой бутылку водки и разопьем ее, беседуя о жизни.
— Ты здесь, Роберт? Почему ты сидишь в темноте?
— Это вы себе внушили, господин Силверс. Боязнь неудачи стала вашей навязчивой идеей, только и всего. Слова благодарности застряли у него в бороде.
— Завтра вечером будет готово, — сказал продавец.