— Освобожусь через час. Но я вам верю, Роберт.
— Ошибаетесь. Монахи были первыми, кто ввел строжайшую диету.
Я взглянул на Кана. Его бледное, изможденное лицо до странности потемнело.
— Еще не человеком. Скажем, статуей, делающей первые шаги.
— Фрезер, — представился он. — Наташа хотела привести вас ко мне еще несколько дней назад.
Именно этого я и опасался. Он хотел высадить меня у дома, а потом уговорить Наташу поехать с ним дальше. В «Эль Марокко» или к нему. Кто знает? И какое мне, в сущности, до этого дело? Разве у меня были какие-нибудь права на Наташу? Что это вообще такое — «права»? А если что-нибудь в этом роде и существует, то, может, права были скорей у Фрезера? Может, я просто оккупант? И к тому же оккупант, который разыгрывает из себя обиженного?