— Я болен, — сказал я, сам удивляясь своему ответу. — Голливуд, добавил я.
— Все равно сейчас принесу. Это займет не больше минуты.
— Ни с кем не уславливался, но боюсь, что фотограф меня выгонит.
— Не могу. При всем желании. И с нормальной женщиной тоже не могу. Тут они своего добились.
Мысль о крематории вызывала у меня все большее раздражение. Мне было известно, что у похоронных бюро, естественно, нет собственных крематориев — они есть только в концентрационных лагерях в Германии, — но эта мысль засела у меня в голове и гудела, как неотвязный слепень. Мне тяжело было погружаться в подобные воспоминания, поэтому я решил про себя, что если после панихиды придется ехать еще и на кремацию, как это раньше было принято в Европе, я откажусь. Нет, не откажусь, просто исчезну без всяких объяснений.
— Прекрасный вечер, правда? — сказал он, глядя в пространство.