Я получил свои покупки: салями, сыр и шоколадный крем в тонкой жестяной формочке.
— Я — француженка. Вы должны меня понять. Война…
— Вы правильно поняли, — сказал он. — Пойдемте со мной.
— Только с документами по всей форме. И только если меня не вышлют отсюда. Допрос на сегодня закончен?
Самый уместный вопрос в ночном нью-йоркском ресторане! Я злился на себя, потому что она была права. Как это ни отвратительно, все свои мысли я излагал с чисто немецкой обстоятельностью. Мне только не хватало еще заняться пространным описанием увеселительных заведений — от седой старины до наших дней, подробно остановившись на танцевальных салонах и ночных барах в период после первой мировой войны.
Я не отвечал. Ее слова задели меня сильнее, чем я ожидал. А я-то думал, что обрел твердую почву под ногами, — оказывается, это была всего-навсего осыпь, которая при первом же шаге может обрушиться. Неужели я нарочно преувеличивал прочность наших отношений? Хотел утешить себя?