— Почему фотография Форстера у вас в траурной рамке? — спросил я. — Он ведь жив.
— Правда? Вот скверная история! Не думаю, чтобы Холт согласился их вернуть.
Пока все чокались, ко мне подошел Лахман.
— Единственное, что нельзя потерять. Правда? — Я засмеялся.
— Пока что на две недели. Но, может, мы пробудем и дольше, Лос-Анджелес для торговца картинами — нетронутая целина. К тому же вымощенная золотом.
— Для тебя настала зима. Ты ведь всегда на один сезон опережаешь время. Помнишь, ты мне говорила? А сейчас ты в разгаре зимних мод и снежных вьюг.