— Очень нравится, — сказал я. — Немного напоминает цирк и цыганский табор.
— Женщину легче найти здесь, в гостинице.
— Согласен. Тогда последний глоток мы выльем на тарелку, чтобы не прогневить богов.
Нередко проходило много часов, прежде чем к ним швыряли взятого на допрос — окровавленное тело. И тогда все молча принимались за работу. Для Грефенгейма эти сцены стали настолько привычными, что, когда его в очередной раз забирали из дома, он просил плачущую жену сунуть ему в карман несколько носовых платков — пригодятся для перевязок. Бинты он брать не решался. Даже перевязки в камерах были актом огромного мужества. Бывало, что людей, которые на это шли, убивали как «саботажников».
— Ну, не такие, как все. Например, как моя хозяйка. У вас всегда все сложно, трудно.
— Не думаю, чтобы ее можно было так вот взять и привести. Кроме того, вы утверждали, что она ваша знакомая, и притом очень давняя.