И вдруг она потянулась, проговорила что-то, закрыла глаза и тут же снова их открыла.
— В католической Италии я бы вам ответил: нет. В Америке это проще: вы всегда можете развестись.
— Господь с вами, Кармен. А может, все-таки поедете со мной?
Я смотрел на Наташу, освещенную со всех сторон: она стояла на возвышении в профиль ко мне, чуть подавшись вперед, наверное, от нее еще немного пахло луком; она была как фигура богини на носу невидимого судна, которое неслось в море света наперегонки со временем.
— Хорошо, Джо. Давайте сядем где-нибудь в сторонке.
Вдруг я увидел Розенбаума. Он пробирался позади жалкого маленького гроба, похожий на черную лягушку. Как завсегдатай похорон, он явился в визитке цвета маренго и в полосатых брюках. Он был единственным среди нас, одетым согласно траурному обряду, в своей визитке, оставшейся от прошлых времен. Он встал перед гробом, широко расставив ноги, покосился на меня и раскрыл рот.