Я с завистью посмотрел на него. Это был совсем другой эмигрант, не такой, как мы все. Он мог вернуться. Его родина была оккупирована и будет освобождена. С моей родиной все иначе.
Она сидела на кровати немного растерянная, полная нежности и легкой жалости к себе, не зная, как справиться с этими чувствами.
— Тут четыре порции водки. Они оплачены. Стаканы я заберу после.
— В постели можно. Везель поведал мне, что одна из них настоящий вулкан. А моя что-то спокойная.
— Он вышвырнет нас вон. Или велит сказать, что его нет дома.
— Наконец хоть какой-то просвет в этой скуке. Надоело все до чертиков! Я не привык быть в безопасности. В этом смысле я человек безнадежно испорченный.